Новая русская литература. Кофырин Николай Валентинович: "Странник"

НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Странник"

[ 1 ... 6 7 8 9 10 ... 105 ]

улыбнулся.

-- Неужели вы не поняли, кто я и зачем сюда пришёл?

-- Вы общаетесь с тонкой сферой?

-- Директор считает меня представителем тьмы.

-- Скорее вы человек не из света. Если бы вы ходили в храм, то почувствовали бы, что светлая сила не спорит, она всегда уступает.

Возле кабинета Дмитрия ждали его постоянные посетители.

-- Вас уже уволили?

-- Да.

-- Но за что?

-- Не знаю. Спроси у директора.

-- Директор у нас какой-то ненормальный.

-- Учителя говорят, что вы меня не любите.

-- Спятили они что ли?

-- Некоторые школьники написали заявление директору, что не хотят у меня учиться.

-- А мы хотим. Можно мы напишем заявление, чтобы вас не увольняли?

-- Наверное, можно, -- сказал Дмитрий.

Пятиклассница Катя вырвала из тетради лист бумаги и стала писать.

-- Я считаю, что людей, которых любят и уважают ученики разных возрастов, нельзя увольнять, -- категорично заявил семиклассник Алёша.

-- Не будет теперь дискотек, пикников, обсуждений фильмов, всяких игр, и вообще, без вас школа будет пуста.

-- Можно собрать записки: кто за вас, а кто за директора. Мы втихаря это сделаем, а потом ему выложим.

-- Если бы директор сейчас зашёл сюда, что бы вы ему сказали? -- спросил Дмитрий, стараясь не допустить бунта.

-- А я бы сказала, что он наглый самонадеянный тип, дурак, и уши холодные, -- расхрабрилась Марина. -- И ещё, что скоро школа забастует. Я домой приду, найду такой кусман бумаги и напишу: кто не хочет, чтобы социолога увольняли, давайте, бастуйте.

"Детство -- это мир без последствий".

-- А вы переоденьтесь женщиной и устройтесь снова в школу.

-- Директор говорил, что ему приказали вас уволить.

-- Он боится, потому что знает, что плохо поступил, и от этого обходит всех стороной.

-- Какой он директор?! Он только всё разваливает. Стулья не способен в класс нормальные поставить.

-- Мы можем деньги собрать и купить эту школу, -- мечтательно произнёс Вова. -- И тогда будет здесь другой директор.

-- Социолога директором! -- закричала Марина.

-- Спасибо, -- сказал удивлённый таким неожиданным поворотом Дмитрий, -- я не хочу.

-- Неправда то, в чём вас обвиняют. Вы проводите столько интересных дел.

-- Я никогда не видела такого хорошего человека, -- заявила Настя из шестого класса.

Дмитрий почувствовал себя счастливым.

-- Вы учите нас думать самостоятельно, а учителя хотят, чтобы мы думали как они.

-- Мне кажется, вас уволили, потому что вы учите нас иметь собственное мнение, а учителя считают, чтобы мы слушали только их.

-- Вы нас учите защищать свои права, а учителя этого боятся.

В дверь постучали. Вошли двое второклассников.

-- Можно записаться, чтобы вас не увольняли?

-- Подписывайте вот здесь, -- сказала Катя, и поднесла исписанный лист бумаги. Мальчики и девочки столпились вокруг стола, где поочередно подписывали обращение к директору с требованием провести референдум.

-- А второй раз можно?

-- Зачем? -- удивился Дмитрий.

-- Чтобы сильнее было.

-- А учителя говорят, что я вас пирожными подкупаю.

-- Это неправда. Дети сами к вам идут, -- заявила пятиклассница Оля.

-- Наша классная говорит: зачем вы к социологу ходите, он вам ничего хорошего не даст, даже вызывала моих родителей; запугивает, и даже ставит двойки за то, что мы к вам ходим.

-- Жалко если вас уволят, -- сквозь слёзы проговорила второклассница Вика.

-- Что же вы будете без меня делать? -- сокрушённо произнёс Дмитрий.

-- Бастовать! -- воскликнула семиклассница Марина. -- На уроки не ходить, и всем сказать, чтобы не ходили.

-- Все ученики начнут орать и требовать нового директора!

-- Надо выразить своё мнение законно, -- постарался успокоить детей Дмитрий, -- провести референдум.

-- Директор только себя слушает, а мнением других не интересуется.

-- Надо пойти к нему всем вместе. Если многие будут просить, не сможет же директор пропустить мимо ушей наши требования; наверняка ему придётся оставить вас.

Не желая, чтобы конфликт перерос в открытый бунт, Дмитрий решил поговорить с директором. Когда он вошёл в кабинет руководителя школы, там сидел директор и его заместители.

-- Дети стали собирать подписи против моего увольнения, и даже собираются прийти к вам просить проведения референдума. -- Дмитрий старался говорить максимально миролюбиво. -- Поэтому очень прошу вас поступить законно и справедливо, поскольку директор в школе высший авторитет.

-- Если я задамся целью собрать подписи в поддержку вашего увольнения, -- нервно произнёс директор, -- то у меня будет сотни подписей, если не тысячи. Если уж вам так хочется покрасоваться, то гораздо эффективнее самосожжечься. Главное очень ярко, и все смотрят. Красиво!

-- Знаем мы цену этим подписям, -- ехидно заявила завуч. -- Дети за кусочек пирожка могут подписать всё что угодно.

-- Можете голодать как Христос в пустыне сорок дней, а лучше самосожгитесь, быстрее для всех будет кончен вопрос.

-- Это человек, который может жить только в постоянном конфликте с окружающими, -- указывая на Дмитрия, заявила завхоз.

-- Я давно уже утверждал, что Дмитрий Валентинович не совсем здоров, -- сказал директор. -- Самое лучшее, это не обращать на него внимание. Пусть выпендривается, как хочет. Я бы на его месте самосожжегся. Во как эффектно!

-- Видя такое отношение к себе окружающих, я бы на вашем месте давно бы ушла, -- посоветовала завуч.

-- Я был бы счастлив, если бы вы ушли тихо и не создавали скандала, -- сказал директор. -- Надеюсь, вы напишите заявление по собственному желанию.

-- Я вас так люблю! -- улыбнулся Дмитрий. -- Вы меня так многому научили, что не хочется уходить, честное слово.

-- А уж как мы вам благодарны, -- усмехнулась завуч. -- Раньше никогда не приходилось сталкиваться с таким человеком.

-- Ваши поступки никак нельзя понять, -- нервно произнёс директор. -- Вы проявляете реакцию нездорового человека. Я никогда не захочу иметь с вами никаких отношений, если вы только не прислушаетесь к моему совету и не подлечитесь. Я не могу работать с человеком непредсказуемых реакций. Вы постоянно меняете своё мнение, а я стараюсь, несмотря ни на то что, держать своё слово, за что себя уважаю и люблю. В том, что вы делаете, не вижу никакого смысла, кроме удовлетворения личных амбиций. Я вас по-человечески прошу: уйдите спокойно, без насмешек.

-- Вы знаете, что такое справедливость? -- спросил Дмитрий.

-- Это достаточно сложная философская категория, -- уклончиво ответил директор, пряча глаза. -- Я подумаю и попытаюсь сформулировать как-нибудь потом. Но к вам справедливость имеет весьма отдалённое отношение. Вы думаете, правда на вашей стороне? Нет, на моей.

-- Да вы просто юродивый! -- сказала завуч.

-- Как вы можете считать себя правым, если сотни людей говорят наоборот? -- убеждал себя директор. -- Меня же тысячи поддерживают!

-- Я прошу только об одном, -- спокойно ответил Дмитрий. -- Сделайте всё в строгом соответствии с законом. А главное, признайтесь себе, что вы поступили не по совести.

-- Ничего я признавать не буду, --категорически заявил директор; голос его дрожал. -- Самое большее, отделаюсь выговором, а вот вы будете отвечать по всей строгости уголовного закона. Школа не место для голодовок, забастовок, референдумов. И вообще, то, что вы делаете, глубоко аморально, и потому вы можете быть уволены за антипедагогическое поведение, хотя, думаю, что и камера вам светит. Бог всем за всё воздаст. Азм всем воздаст! -- Последние слова директор произнёс, нервно размахивая руками. -- Всё, хватит, я устал от ваших разговоров. Покиньте помещение, а не то вызову охрану.

Дмитрий направился к двери. Он хотел повернуться, чтобы сказать директору, как он его любит, но неожиданно кто-то с силой вытолкнул его из кабинета.

-- Встретимся в суде, -- раздался за спиной злой выкрик.

Дмитрий удивился, но не рассердился; ему только ещё больше стало жаль директора.

Как только он вернулся к себе в кабинет, в дверь постучали, и вошёл директор. Вид у руководителя школы был настолько решительный, что Дмитрий невольно подумал: "пришёл морду бить".

-- Такого мужика как вы я встречаю первый раз, -- сказал директор. -- Повидал всякого говна...

-- А я вас люблю.

Директор растерялся.

-- Ждёте, когда меня хватит сердечный приступ?

-- Быть может, это спасёт вас, и вы обретёте, наконец, ту свободу, о которой мечтали.

-- Мне стыдно за вас как за человека.

-- Стыд -- это страх бесчестия, страх потерять самоуважение. -- Дмитрий говорил как можно миролюбивее, видя, что директор дрожит как натянутая струна. -- А вот что такое совесть?

-- Поймите, у меня нет выбора, -- сказал директор, словно прося о сочувствии. --Если я не буду разбираться с вами, начнут разбираться со мной.

-- Поступите по закону.

-- Если завтра я не приму мер, то послезавтра на столе вышестоящего начальства будет лежать заявление коллектива о том, что я не принимаю никаких мер на жалобы.

-- Да, чтобы узнать человека, нужно дать ему власть.

-- Вы хотите сказать, что я так плох и морально опустился? Я не держался и не держусь за власть, и даже хочу бросить всё и уйти в монастырь. Но у меня дети и больная жена.

-- Сделайте то, что должны сделать. Обратного пути уже нет.

-- Если вы верите в свою особую миссию на этой земле, то, во-первых, совсем не обязательно это афишировать, нужно просто исполнять. Никто из пророков не ходил и не кричал, что он пророк.

-- Мне вас жаль. Вы запутались. Держитесь правды, и всё будет просто.

-- Мне уже надоело всё это вот так, -- директор выразительно провёл рукой по горлу. -- Надо быть мужчиной. А вы просто лжец. Изощрённый лжец.

-- Мне не интересно лгать. Меня интересует истина.

-- Я вам никогда не верил, хотя это грех, потому что христианин должен верить. По правде говоря, я молился и молюсь за вас каждый день. Я приношу вам извинения, может быть, за грубость, но... -- Директор в нерешительности остановился. -- Но самое главное, вы человек верующий, и знаете, что есть высший суд. Суд, с которым буду разбираться я, это ерунда, а вот для вас будет суд высший. И если до сегодняшнего дня я каждое утро молился, чтобы Бог простил и излечил ваши немощи, -- Господь свидетель, он не даст никому из нас соврать! -- то теперь молюсь о совершенно противоположных вещах. И вот тогда посмотрим...

-- Почему вы решили, что я верующий? -- спросил Дмитрий.

-- А... так вы переродились? Были верующим, теперь стали неверующим. А не боитесь, что за всё это придётся на костре парится? В аду. Я максимум чем расплачусь, это директорским местом, которое мне совершенно не нужно. Возможно, я бы даже вас оставил, если бы вы не устроили скандал. Вам что, заняться больше нечем?

Дмитрий промолчал. Он чувствовал свою правоту и силу отстоять справедливость. "Но главное, что и он чувствует это".

В кабинет заглянула завуч.

-- Извините, но вас обоих родительский комитет приглашает на заседание.

Дмитрий пришёл первым. Наконец, появился директор, а вместе с ним запах спиртного.

-- Мы хотим разобраться в ситуации, -- обратился к директору председатель родительского комитета школы. -- Почему решили ликвидировать службу социальной и психологической помощи? И вообще, кто приглашал Дмитрия Валентиновича в школу?

-- Приглашал я. Было очень заманчиво иметь социолога и профессионального юриста, который дал согласие преподавать у нас правоведение, к тому же обладающего большим опытом работы с детьми. Вообще-то служба такая нужна, и Дмитрий Валентинович убедил меня в её необходимости. В штатном расписании у нас такой единицы нет, и мы недоплачиваем учителям, чтобы содержать Дмитрия Валентиновича. Вот учителя и решили, поскольку коэффициент полезного действия службы недостаточен...

-- Я пришёл в школу не деньги зарабатывать, а любить детей, -- сказал Дмитрий, когда ему предоставили слово. -- Я поверил словам директора о его желании сделать школу радости для чад Божиих, но не подозревал, что там, где сеют разумное, доброе, вечное, царит клевета и наушничество. Я всегда призывал поступать по совести. Невозможно учить детей соблюдать законы, и в то же время нарушать закон, как того требует от меня директор. Я оказался неугоден, прежде всего потому что независим, и потому что отказался выполнять незаконные и аморальные распоряжения. За это директор угрожал отправить меня в психушку. Вы не поверите, но администрация школы советует учителям ставить двойки тем, кого готовят к отчислению.

-- Я могу в это поверить, --сказала одна из приглашённых мам. -- Когда меня от родительского комитета попросили побывать на уроке Дмитрия Валентиновича, то мне показалось, что администрация поощряет неприход детей в класс, будто администрация рада, что учащиеся не ходят на урок правоведения. Когда вы позвонили по поводу несдачи сыном зачёта, то я подумала, как-нибудь подготовимся. Но, увидев, сколько вы им задаёте, ужаснулась! Правда, сейчас претензий нет.

Дмитрий решил пояснить.

-- Мне предоставили для преподавания вдвое меньше часов, чем положено по программе. Я никогда не работал в школе и, естественно, совершал ошибки. Однако вместо того, чтобы подсказать, поделиться опытом, меня сразу отстранили от уроков. Причём незадолго до этого директор предлагал уйти по собственному желанию.

-- Вы же прекрасно знаете всю эту технологию, -- воскликнула одна из присутствующих. -- Мы, родители, столкнулись с плохим отношением к учащимся. Такое впечатление, что учителя не детей учат...

-- Прискорбно, но педагоги более заняты зарабатыванием денег, нежели воспитанием детей. Такое впечатление, будто школа не столько для детей, сколько для учителей! Трудно убеждать детей соблюдать правила, когда администрация показывает пример беззакония, посылая учащихся мыть туалеты. Как учить детей справедливости, когда некоторые педагоги несправедливо занижают оценки, таким образом напрашиваясь на репетиторство?! Разумеется, тот, кто учит детей защищать свои права, повсеместно нарушаемые учителями, неугоден.

-- Вовлекать детей в разборки взрослых непедагогично, -- заявила строгого вида дама.

-- Директор часто повторяет, что поступает в интересах детей, -- спокойно произнёс Дмитрий. -- Однако когда я предложил выяснить методом социологического опроса мнение учащихся, мне заявили, что в этом нет необходимости.

-- Это вы виноваты в раздувании никому не нужной демократии, -- прокричала одна из мамаш. -- Того гляди, дети завтра начнут устраивать голодовки по поводу несправедливо поставленной двойки.

-- В ответ на клеветнические доносы, сочинённые в кабинете директора, на основании которых меня отстранили от уроков, я, с согласия директора школы, хочу подать на администрацию школы в суд, чтобы продемонстрировать учащимся силу закона.

-- Вы лжец, и детей учите лгать, -- взвизгнула одна из родительниц. -- Мой ребёнок пришёл домой и стал рассказывать, будто социолог расскажет Деду Морозу о тех подарках, которые сын хотел получить на Новый год. Я долго рассказывала сыну, что никакого Деда Мороза не существует, и что подарки ему делаем мы. А он не верит и говорит: "раз социолог обещал, значит исполнится". Они так и называют его -- волшебник!

-- Вам не следует работать в школе, -- грубо заявил один из родителей.

Когда Дмитрий вышел из кабинета директора, то в приёмной повстречал своих любимых учеников.

-- Мы пришли защищать вас, -- заявили они хором.

Подошла завуч.

-- Зачем вы пришли, дети? -- раздражённо спросила она.

-- Мы хотели сказать, чтобы не увольняли социолога, -- бесстрашно ответила Катя.

-- Не лезьте не в своё дело, мы сами без вас разберёмся, -- грубо оборвала завуч. -- Взрослые не нуждаются в вашем мнении. Когда будет нужно, мы вас спросим.

-- Почему увольняют социолога? За что?

-- У взрослых на то свои причины, -- нервно ответила завуч.

-- Не увольняйте его. Мы его любим.

-- Никто вам не мешает любить. Можете собираться у него дома.

-- Мымра очкастая, -- пробурчала Катя вслед уходящему завучу.

-- А как ты думаешь, почему она вас не пустила? -- спросил Дмитрий.

-- Потому что правды боятся, -- бесстрашно заявила Катя.

-- Они правды боятся, потому что лгут, -- поддержала подругу Анжела.

Появился директор.

-- И это все желающие защищать Дмитрия Валентиновича? -- усмехнулся он.

-- Нет, нас много, -- закричали дети. -- Половина ушла на урок.

-- А что собственно вы хотите мне сказать? -- с издёвкой спросил директор.

-- Не хотим, чтобы увольняли социолога. Почему увольняют социолога, если детям он нравится?

-- Он проводит с нами много времени. Он добрый и хороший.

-- В уставе школы записано, -- менторским тоном стал объяснять директор, -- верховный орган -- педагогический совет, и директор школы обязан выполнять его решения. Педагогический совет решил, что служба социальной и психологической помощи нашей школе не нужна. Это и моё личное мнение. Вы ещё слишком молоды, и я не считаю педагогически целесообразным сейчас с вами разбирать поведение взрослого человека. У нас очень много претензий к работе Дмитрия Валентиновича. То, чем он занимается, почти никакого отношения не имеет к нашим потребностям; он фактически работает в качестве избача. Если Дмитрию Валентиновичу нравится это, то пусть он работает где-нибудь в другом месте, и вы можете ходить к нему. Мне не нравится, что Дмитрий Валентинович впутывает вас в дела взрослых.

Пятиклассница Оля заплакала.

-- Не надо драматизировать ситуацию, -- попытался успокоить директор. -- Вам никто не мешает дружить с Дмитрием Валентиновичем. Вы можете ходить к нему в гости, если он вас пригласит, ездить, как и прежде, за город в выходные дни, если родители разрешат. Но мы хотим взять человека, который действительно будет серьёзно работать с вами, а не только смотреть и обсуждать фильмы.

[ 1 ... 6 7 8 9 10 ... 105 ]

[ на главную | скачать полный текст | послать свой текст ]