Я счастлив! Как
никогда не был счастлив! И уже нет
страха, и мыслей нет!
Она испытывает ту же
потребность в любви, что и я, когда
тридцать лет назад плакал в этом
коридоре от одиночества и тоски. И у
меня не было человека, которого бы я
мог любить. Я заменяю ей отца, она мне
дочь. Это любовь, потребность в которой
испытываю и я, и она, -- чистое,
кристально чистое чувство, без слов и
без страха, сама нежность, и нежность
и страсть, и страсть и любовь. Хотя это
нечто большее, чем отношения отца и
дочери. Это иное. Это больше! Я хотел
так любить дочь, но ничего похожего к
ней не испытывал. Да, дочь я так не
любил. У меня не было возможности так
любить её, и она мне так не отвечала.
Или просто я не имел возможности
любить? Нет, это нечто большее, чем
любовь, чище, светлее, нежнее того, что
я называл любовью, чего я никогда не
знал, но в чём всегда испытывал
необъяснимую жажду.
Что это? Откуда во
мне это, эта жажда?
Не понимаю! Это не
понятно! Непостижимо!
Оно ни зачем и ни
почему. Оно не от нас. Оно извне, сверху
вошло в меня, взорвав изнутри, сжав
сердце, заморозив душу, как
неожиданность, как дождь, как благость
и отрада, как свет, пронзивший меня.
Внутри всё немеет.
Огонь во льду! Что же это такое?
откуда? зачем? почему?!
Я не просил, а только
мечтал втайне от всех. И вдруг... как дар
свыше! Я не властен над ним. Ничего не
могу с собой поделать, и весь
подчиняюсь тому, что и назвать-то не
могу.
Я люблю? Но кого? Эту
девочку? Но почему? Зачем? Я нужен
ей? А она мне?
Да, нужна. Ни зачем.
Но почему. Почему!
Что же Ты хочешь от
меня? Что, что я должен сделать?
Любить эту девочку? Дать ей то, что не
дают мать и отец? Ты хочешь, чтобы я
открыл её душу? зажёг в ней любовь?
Почему она любит
меня? Почему люблю её я?
Необъяснимо!
Непостижимо!
Что же это?
Зачем?!
Я люблю её?
Нет, не могу в это
поверить!
Но это так.
Чужая девочка, чужой
мужчина. Что связало нас?
Откуда это?
Почему?
Понять невозможно!
Только чувство, одно
большое чувство, парализующее
изнутри, делающее рабом и
заставляющее повиноваться её
взглядам, маленьким ручкам, почти
терять сознание от её прикосновений,
чуть ли не падать в обморок от её
объятий, таких простых и искренних.
Что со мной?
Я не в себе. -- Я вне
себя!
Любовь к чужому
ребёнку, желание сделать ему подарок,
отдать себя целиком, прижаться к ней,
прижать её к груди и застыть щека к
щеке, взлетев над землёй, обретя
единство, о котором мечтал, ... но не с
женщиной -- с девочкой! незнакомой,
чужой девочкой, целовать её слёзы,
гладить по волосам хрупкое создание,
прижимающееся к тебе с трепетом, без
страха и сомнения.
Что это за любовь?
Откуда? Зачем?
Разум молчит. Я весь
одно большое чувство. Вибрирую как
струна -- скрипичное си верхней октавы.
Вот сейчас и умереть!
Если рай существует,
то вот он -- счастье без границ! Нет
здесь инстинкта, нет секса, нет
родства...
Но что же это? А
главное, Почему?!
Мысль мертва. Есть
только чувство -- огромное и трепетное
как воздушный шар. И мы летим на нём,
поднимаясь всё выше и выше, над
лесами, горами, облаками. Навстречу
судьбе!
Я и она -- одно!
И ничего лучше, чище,
выше не бывает!
Я искал свою
женщину, а нашёл эту девочку.
Быть может, она --
половинка моя?
Как странно.
Она, только она дала
мне почувствовать единение, это
чувство исчезнувшего Я и Ты.
Почему так случилось?
Прочь мысли, прочь!
Только чувствовать,
только!
Не хочу ничего боле!
Только любить! Её!
Мою девочку!
Мою? Да, мою!
Я нашёл её. Вернее,
она нашла меня, она меня полюбила. Я
лишь ответил, испугавшись вначале,
глупец.
Она умнее, мудрее,
она лучше меня!
Кто же она?
Та самая девочка,
которую я любил когда-то в детстве,
безнадёжно, безответно, боясь
признаться себе? Почему, откуда это
чувство, почему оно живо, и столь же
чисто, словно не было тридцати лет, а я
всё тот же мальчик, стремящийся
понять, что происходит в его душе?
Почему, глядя на эту
девочку, не хочется ничего говорить, а
только смотреть на неё и молчать,
молчать, отдаваясь бурлящему потоку
неизведанного переживания, уносящего
сквозь облака".
В кабинет ворвалась
ватага ребят и девчонок.
-- Это правда, что вас
увольняют? -- наперебой закричали они.
-- Хотят уволить, --
спокойно ответил Дмитрий.
-- Наверное, вас
увольняют потому, что вы слишком
много знаете об учителях, -- сказала
семиклассница Наташа. -- Вы многим
мешаете.
-- Кому же я могу
мешать?
-- Учителям не
нравится, что когда они выгоняют
кого-то из класса, он идёт к вам, --
сказал шестиклассник Миша. -- А ему
здесь с вами лучше, чем с учителями.
-- Учителя не пускают
нас к вам, звонят родителям. Моим
родителям звонили и говорили, будто бы
вы продаёте печенье, показываете
порнуху и берёте за это деньги.
-- А наша учительница
постоянно нас ругает. Один мальчик ей
ответил, что она сама такая. Тогда
учительница подошла к нему и ударила
по голове. Потом этого мальчика
перевели в младший класс, хотя он
хорошо учился.
-- Скажите,
пожалуйста, Дмитрий Валентинович, а
имеет право учительница на уроке
обыски устраивать и в карманы
залезать?
-- Нет, конечно, если у
тебя в кармане нет бомбы.
-- Когда у одного
мальчика пропал кошелёк, учительница
заставила меня в присутствии всех
вывернуть карманы и обыскала мой
портфель, словно я вор какой-то.
-- А наша учительница
вызвала моих родителей и стала
жаловаться отцу, что я сама бегаю и
других подговариваю ходить к вам.
Ставит двойки, потом вызывает
родителей и предлагает репетиторство.
Мы пошли жаловаться директору, а он
ничего...
-- Директор говорит,
что вас дети не любят, а на самом деле
любят, -- сказал Коля-первоклассник.
-- А в туалете для
девочек кто-то написал: "Мы против
увольнения социолога. Мы любим
только его".
-- Директор боится, что
вы правовед и можете вскрыть его
махинации. Вы ему и другим учителям
мешаете деньги заколачивать.
-- А мне двойки ставят
специально, -- сказал восьмиклассник
Кирилл. -- Хотят от меня избавиться,
чтобы за деньги взять другого.
Информатик с директором знают, что
нехорошо делают, потому и пьют. Иногда
и на урок пьяным приходит. Это они
совесть заглушают.
-- Скажите, Дмитрий
Валентинович, разве директор имеет
право посылать нас мыть туалеты? --
возмущенно спросила шестиклассница
Вика.
-- Нет, конечно.
-- Тогда почему он
поступает несправедливо?
-- А как тебе кажется,
что такое справедливость?
-- Справедливость это
то, чего не хватает в нашей школе, --
заявил один из учеников, отказавшийся
подписать заявление, -- и что
проповедует Дмитрий Валентинович.
-- Я где-то прочитала,
что справедливость это маленький
островок правды в большом океане лжи.
-- А как считаешь
сама? -- спросил Дмитрий.
-- Мне кажется, что это
когда люди к тебе проявляют
сострадание.
-- Вот меня не любят, а
любят сестру, -- с горечью сказала
семиклассница Ира. -- А всё потому, что
я нежеланный ребёнок. Папа хотел,
чтобы мама сделала аборт, а мама не
согласилась. Меня бьют, даже когда я
ни в чём не виновата, а сеструху никогда
не бьют. Когда она родилась, я сразу
почувствовала, что меня любить не будут
и будут любить только её.
-- Справедливость это
то, за что надо бороться до последнего.
-- Несправедливо,
когда социолог страдает из-за детей,
что находятся в школе под присмотром
учителей.
"Я всегда хотел
возвратиться в родную школу и
зажигать сердца детей любовью. Я
знал, на что шёл, знал, что меня
выгонят, но выбрал борьбу.
Достоинство человека в том и состоит,
чтобы достойно проиграть в поединке с
судьбой, а не пассивно ждать своей
участи. Да, можно умереть как герой, а
можно как подлец.
Человек свободен в
том, чтобы признать судьбу или не
признавать, следовать ей или с ней
бороться, воплощать или
бездельничать.
Я знал, какая судьба
ждёт меня в школе, и сознательно
выбрал её.
Судьба моя состоит в
том, что я должен бороться, чтобы
показать детям пример, зажечь их
сердца любовью, и в этой борьбе
проявлялся мой характер.
Не подчиняться
судьбе, а подчинять себя судьбе!!!
Я готов к любому
исходу. Высшая мера свободы это
готовность ко всему. Скорее всего,
меня "ликвидируют". Я знал,
что так будет, и потому бесстрашно
вызывал огонь на себя. Всё
предопределено.
Могу ли я победить?
Вряд ли. Люди со времен Иисуса Христа
не изменились. Но что-то мне говорит,
что нужно бороться, пытаться убедить,
призывать к справедливости, просить,
чтобы судили по совести. Я чувствую
присутствие Господа, чувствую, как Он
помогает мне!
Желание
сопротивляться, бороться, отстаивать
своё достоинство, не позволять себя
растоптать, сохранилось у меня с
детских лет. Тогда я не позволил,
неужели допущу сейчас?!
Но откуда в них это
упоение властью, привычка
властвовать, сладострастное ощущение
своего всесилия перед зависимым
существом, которого можно унизить,
растоптать его гордость, лишить
самоуважения в глазах окружающих?
Что заставляет испытывать
наслаждение от унижения
беззащитного, от всевластия перед тем,
кто не может дать отпор? Откуда эта
жажда унизить, желание расправится с
неугодным, неприятие свободомыслия и
независимости? Ненавижу их!
Нет, ты люби их, люби
несмотря ни на что! Иначе чего стоят
твои проповеди. Вот они -- дела, без
которых вера мертва.
Зачем люди творят
зло? -- Не зачем, а почему! -- Хорошо,
почему люди творят зло? -- Потому что
хотят добра! -- Откуда же берется зло? --
От недовольства. -- Отчего же
недовольство? -- От глупости. Никто не
желает зла себе, но, причиняя зло
другому, человек тем самым причиняет
его себе. Зло творят от непонимания,
что оно всегда возвращается к своему
источнику.-- Зачем же люди прибегают к
насилию? -- Не зачем, а почему! Любое
насилие глупость, потому что силой, в
конечном итоге, ничего не добьёшься.
Невозможно силой заставить любить.
Свободу победить невозможно, потому
что такова природа человека. Все
жаждут любви. Поэтому всего можно
добиться любовью. -- Что же побеждает:
ненависть или любовь? -- В конечном
итоге побеждает свобода, а значит
любовь! Страх может победить
ненависть, но не любовь! -- Так почему
же люди творят зло? -- От нелюбви. --
Кто же виноват? -- Я! -- Что же делать? --
Любить! Другого выхода нет!
Почему я не могу
ненавидеть их, и люблю, хотя и
ненавижу? Почему прощаю, жалея, и в
то же время презирая? Почему не могу
не любить их, и даже ненавидя, люблю?
Отчего в любви моей, и даже в
ненависти скорбь? Я и ненавижу,
потому что люблю, и люблю, потому что
ненавижу, и прощаю, потому что люблю.
Моя ненависть это не воплотившаяся
любовь, непонятая, отвергнутая,
неоплодотворенная.
Мне жаль их! Быть
может, потому что люблю. Или люблю,
потому что жалею? Они ненавидят
истину, стремятся избавиться от
правды, только бы ничего не менять,
лишь бы как-то устроиться, есть и пить,
чтобы жить, а жить... чтобы пить и есть?
Слабые люди,
мечтающие только о том, чтобы никто не
мешал не любить, не мешал быть тем,
за кого принимают, мечтающие
приспособиться, стать как все, и
бежать, бежать от себя без оглядки,
заткнув уши, закрыв глаза и
поддакивая, предавая, лишь бы ничего
не менять, не любить, не быть...
Но я пришёл, чтобы
любить их, любить несмотря ни на что,
добром побеждать зло, творить добро
без оглядки на благодарность,
принимать ненависть как плату за
любовь.
Мне жаль их,
озабочивающих себя поиском хлеба, а
не правды, удобства, а не любви,
привыкших оправдываться ложью и
искать забвения в наслаждении,
наслаждении, в котором нет ни души, ни
чувства, одна лишь плоть, и даже не
удовлетворение, а похоть, причём
только себе и для себя, и потому ложь,
вроде бы невинная, но ненавистная и
ненавидящая, коверкающая всё
истинное, поганящая чистое и
правдивое, ложь, превращающая
удовольствие в сладострастие --
бездушное выдавливание желания,
тягостное пустое наслаждение, в
котором одна мука и никакой радости,
пустота, которую хочется забыть,
закрыть, заблудить, спрятать,
превратить в ненависть, лишь бы
скрыть уродство собственной души, и
оттого стремление получить и получать,
чтобы как-то, чем-то, всё равно чем
заполнить мучительную пустоту,
которая, подобно "чёрной
дыре", поглощает все силы и
чувства, стремление быть и отдавать,
оставляя лишь бессмысленное желание
иметь, не зная зачем, для чего, для
кого, где нет даже желания, а только
мука, потребность заглушить мысль о
бессмысленности всего, избавиться от
страдания быть не тем, что ты есть и
для чего ты есть, казаться непонятно
кем или чем, и для кого, или для чего --
мучительного осознания, что Я это не я,
вести какое-то невнятное
существование, в котором тебя
собственно и нет, а есть кто-то чужой --
не ты, но с твоими чертами лица и
удостоверением личности, но совсем
другими желаниями, стремлениями,
потребностями...
Господи, что же с
нами?!
Мы запутались,
перестали быть собой, ведём какое-то
бессмысленное существование ни для
кого и ни для чего, даже не для себя,
бытиё, в котором нет радости, а только
стремление оглушить себя, избавится от
мучительных мыслей, пусть даже сойти
с ума, лишь бы не думать, не любить,
лишь бы не быть собой! И потому
страшно быть собой и любить; любить и
быть собой -- вот что страшно!
А спрятаться от страха
помогает ложь. Она скрывает уродство,
пустоту, нелюбовь. Если не лгать, то
становится страшно, ведь тогда
приходится собою быть, любить,
отдавать. Лучше умереть, чем перестать
лгать, а перестать лгать означает
открыть для себя никчёмность
проживаемых лет, ущербность своей
личности, признаться себе в том, что нет
меня, а есть кто-то другой, что я не
живу, а только готовлюсь жить,
оправдываясь суетой и перекладывая
ответственность на детей, на
начальника, на правительство, на
президента, и даже на чёрта и господа
бога.
Это сладостное
забытиё лени, полумёртвое пребывание
среди себе подобных, опьянение суетой
и заботами о теле, о деле, о постели,
наркотический дурман развлечений,
приключений, суечений, сладострастие
безмыслия, лучше которого нет ничего,
и даже сон -- пытка, когда не вызван
алкогольным опьянением.
Справедливость,
правда, истина кажутся чем-то вроде
орудий четвертования, которых следует
опасаться. И дабы избежать страданий
саморазоблачения, и как следствие --
мучительных размышлений, можно
пойти на всё, даже на угрызения
совести, от которых уже научились
избавляться. Уж лучше напиться, чем
сказать себе самому правду или
услышать правду из чужих уст, лучше
прожить в похмелье самозабвения, чем
пытаться что-то изменить, вовсе
отказаться от привычки мыслить, дабы
несуществовать, не быть в том
качестве, которое делает тебя
ответственным за свою жизнь. Нет, это
бегство не от свободы, а от
ответственности за свободу, а значит,
за свою жизнь.
Ложь самоуспокоения
обходится дорого, но даже то, что
называют по привычке совестью не
является препятствием к достижению
мутного полубредового состояния,
являющегося одновременно и целью и
средством бессмысленного
существования, в котором лишь
дремота самоуспокоения и ничего
более. Самоуспокоение лжи подобно
опьянению, из которого только один
выход -- запой, ну а похмелье
подталкивает к петле.
Они становятся
жестоки, когда кто-либо лишает их
привычного наркотика лжи, предлагая
правду как средство от похмелья.
Подобно наркоманам они зависимы от
самообмана, и потребность в одурении
сильнее желания любви.
Так жертвами
становимся обмана, ища успокоения во
лжи. Ведь только в нелюбви растёт
неправда, прикрытием служа для
пустоты!
Ложь это отказ от
себя, а значит, от того, что делает тебя
ответственным за существование своё
и окружающих, это превращение себя в
послушную марионетку, это
предательство души, а значит, отказ от
Вечности, от Бога, от совести,
освобождение тела от души, духовное
опустошение, когда остаётся лишь
сомнительная потуга удовольствия,
заставляющая сосредотачиваться на
выделениях, цепляться за
инстинктивное удовольствие как
спасительную соломинку якобы жизни.
Устал. Но радость
дарит силы. Живу только любовью к
Господу. Другой силы жить у меня
нет".
